прадоктора, простыня, размышлизм, смело проматыватьДокторов вообще очень удобно характеризовать через их отошения со спутниками, и это, в принципе, понятно и логично. Конечно, Девятого в этом смысле несколько обделили, и, наверное, судить только по отношениям с Розой не совсем корректно — но как раз в случае с Девятым это возможно. Дело в том, что Девятый вообще личность не просто очень сильная, но и цельная — то самое, чего так недоставало последующим Докторам — хотелось бы знать, где, на каком этапе, почему эта внутренняя цельность была утрачена?
Девятый для Розы — в большей степени наставник, чем кто-то ещё. И, кстати, именно поэтому я считаю, что Роза — лучший спутник именно для Девятого Доктора, в то время как Десятому в напарники идеально подходила Донна (да, там нет и не может быть никакой романтической подоплеки; тем лучше). Девятый рад наличию спутников, Доктор вообще нуждается в том, чтобы делиться с кем-то тем, что он видит, об этом не раз говорится, но Девятому они не жизненно необходимы, как Десятому, и не требуются, как внешний источник мотивации своих действий, как, например, Одиннадцатому. Он и сам прекрасно знает, что, зачем и как. У него вообще очень чёткие моральные установки, пусть и не всегда бесспорные — впрочем, почти всегда, а это уже невероятно много. Так, Девятому не слишком свойственно милосердие к врагам, в отличие, впрочем, от сострадания, которого у него в избытке (о, эта тонкая грань между этими понятиями!), но он учится ему — учится, кстати, у Розы, так что не только он изменяет и "воспитывает" Розу, но и она его — своим примером. Но при этом ему не нужно оглядываться на других, определяя, что хорошо, а что плохо: он вполне способен разобраться в этом сам.
С Десятым совсем другое. Спутники ему нужны, как воздух. Он опирается на них, он действительно нуждается в их помощи — да хотя бы просто в их присутствии. Да, он, как в других воплощениях, получает удовольствие, разделяя с ними своё восхищение Вселенной — для Десятого с его яркими открытыми эмоциями это особенно значимо. Но важен для него также и другой аспект их присутствия, тот самый, о котором Донна говорит — и сразу же, в первую встречу! — "должен быть кто-то, кто будет тебя останавливать". Десятому действительно требуется этот внешний ориентир. Его эмоциональность оборачивается здесь против него же: на волне переживаний он действительно может сильно перегнуть палку.
Более того, в присутствии спутников Десятый сам как будто бы обретает некоторую внутреннюю стабильность, которой ему так сильно недостаёт порой.
С этой точки зрения, наверное, лучшим вариантом была бы достаточно спокойная и уравновешенная Марта, но у неё есть один серьёзнейший недостаток: она влюблена в Доктора. И этот факт, в общем-то, предопределяет невозможность для неё остаться с Доктором надолго. Та же беда и с Розой, и то, что её чувства, в отличие от Марты, взаимны, ситуации не меняют. Если бы не случилось истории с параллельным миром — произошло бы что-то другое, но они непременно расстались бы. Когда Роза говорит, что собирается путешествовать с Доктором всегда — в это следует верить не более, чем в расхожую фразу "я буду любить тебя вечно": да, это произносится искренне, но так не бывает, это невозможно. Это значит: "я очень люблю тебя сейчас". "Сейчас я хочу с тобой путешествовать". Что будет через пять лет? Через десять?
И те же слова в устах практичной, даже несколько приземлённой — и одновременно так и не нашедшей своего места в жизни — Донны звучат совсем по-другому, так, что в них я готова поверить: не вечно, но всю жизнь, почему нет? Это даже почти похоже на план, и я легко могу представить бойкую старушку-Донну, охаживающую Доктора клюкой по спине, при этом не сказать, что в их отношениях что-то сильно изменилось бы. И, пожалуй, вот её-то расставание с Доктором скорее является результатом стечения обстоятельств.
Донна вообще бесподобно подходит как раз для того, чтобы вовремя отвешивать целебные подзатыльники, причем отнюдь не только в метафорическом смысле. Сама очень эмоциональная и энергичная, прямая и честная — она выглядит практически идеальным напарником для Доктора, и, если позволите, в этом качестве даже несколько напоминает мне повзрослевшую Сару Джейн. И, наверное, не случайно именно ей в итоге выпадает возможность побыть немного Доктором.
Одиннадцатый и спутники — это вообще песня отдельная. Самый закрытый, самый неоднозначный из всех ньюскульных Докторов, в спутниках он нуждается, в некотором роде, не меньше, чем Десятый, но совсем по другой причине. Одиннадцатого, в основном, не требуется тормозить (другое дело — напоминать, но об этом позже), напротив, ему часто необходим внешний стимул к действию. Спутники, в первую очередь, нужны ему для того, чтобы сказать: "да, ты делаешь то, что нужно. То, что ты делаешь — нужно". Сам он в этом далеко не уверен. Вообще эта внутренняя неуверенность, пусть и надёжно (надёжно ли?) скрытая под ребячеством и чудаковатостью, ощущается в нём очень остро и болезненно. За тем, как он раз за разом отчаянно повторяет: "пожалуйста, верь мне", — отчётливо слышится продолжение: потому что я сам не верю.
Он как бы утратил для себя некие важные ориентиры. Ему именно поэтому и приходится вновь и вновь отвечать на этот вопрос — а кто он, собственно говоря? — что сам он склонен забывать на него ответ.
Это — утрата самоидентичности, то, что, вы не поверите, я увидела в его жестикуляции в первых же сериях, и то, что подсознательно отталкивало меня, пока я не осознала, чем именно меня так раздражает этот образ. С одной стороны — широкие, резкие, даже утрированные, абсолютно театральные жесты — с другой, то, как он сутулится, как скованно держит руки, нервные движения пальцев, весь этот совершенно невозможный, раздражающий и беспокойный диссонанс, который чувствуется во всём. Одиннадцатый весь — не столько даже обман, сколько попытка самообмана. И это было бы действительно страшно, если бы не одно но: развитие его образа, хоть это и не сразу очевидно, безусловно, идёт в положительную сторону. По-видимому, это тот самый кризис, который должен был миновать.